Энциклопедия русскоязычной иммиграции

Григорий, в Энциклопедии мы просим рассказать о прожитой жизни, начиная со дня рождения, с места рождения. Ну, и дальше, годы иммиграции, то, чего Вы добились.
Пожалуйста, мы Вас слушаем.

Знаете, рассказывать о себе, наверное, кому-то приятно, но всегда сложно. Тем более, что в этом потоке, который сегодня нас подхватил и несет, задумываться о том, что прошло, что идет, о смысле жизни, не то, что сложно, а просто нет времени.
Наверное, надо хвататься за эту возможность сегодня, и даже не только рассказать, а поразмышлять о том, что было.
Не открою, наверное, Америку, если скажу, что я родился. Родился более 50-ти лет назад. Учился, много учился. Как это ни странно, а может быть и нормально, учился достаточно хорошо. Окончил школу с золотой медалью, институт с красным дипломом. Как и положено еврейскому мальчику, Ленинскую стипендию мне не дали.
А какой институт?
Я учился в 3 институтах.
У меня техническое образование, медицинское и лингвистическое. Часть оконченных, часть неоконченных высших образований. Всю свою сознательную жизнь в Советском Союзе я занимался исследованиями, занимался наукой в области медицины. Занимался ядерной медициной, «Кэт скен», сонографией. Математическими методами обработки медицинских изображений, если это о чем-то говорит. Поэтому, практически вся моя рабочая жизнь в Советском Союзе была связана с медициной.
Я работал вместе с президентом Академии медицинских наук Чазовым, с министром здравоохранения Советского Союза Петровским, работал с Блохиным, директором
Онкологического центра.

Первая моя работа здесь, я бы назвал это self employment, - я работал на самого себя. Занимался тем, что ставил антенны, телевизионные и радио антенны на крышах. Как
это ни странно, в основном Брайтона. Видите, наверное уже тогда мне казалось, что моя жизнь будет связана с антеннами, вернее сказать, с одной большой антенной,
которая находится в Нью-Джерси и вещает на нашу радиостанцию. Хотя нет, в Бостоне у нас тоже радиостанция. Это было как-то так, видимо, заложено. Ставил я в первый
год иммиграции антенны, пока мне не сказали, что Baruch College, это City University of New York, ищет человека на работу. Я не знал, практически, ни одного слова по-
английски, хотя учил, конечно, английский язык и в школе, и в институте.

Какой это был год?

1990-й год. Через месяц будет 20 лет, как я иммигрировал, в октябре. 20 лет, как я приехал в Америку.
В Baruch College мне сказали, что там ищут человека на достаточно низкую позицию, college assistant. И я взял тонну своих публикаций, а публикаций у меня было на
английском языке больше, чем слов, которые я к этому времени помнил. Принес эту стопку, и мне сказали те самые слова, которые слышали многие иммигранты, которых
мы, наверное, очень боялись. Мне сказали: «You are overqualified». На что я ответил, что не знаю этих слов, но хочу работать. И меня взяли. Я убедил, что уж очень
хочется мне работать. Меня взяла на работу женщина, имя которой Ида Ло. Она сыграла большую роль в моей жизни. Она еврейка, иммигрантка из Колумбии. Мы
встречались, буквально несколько месяцев назад. Я ее пригласил в ресторан, мне было очень приятно. Через несколько лет моей работы в Университете многие стали
отмечать, что я говорю по-английски с испанским акцентом. Это была ее заслуга, потому что она говорила, в общем, с испанско-колумбийским акцентом. Наверное многое
из того, что произошло в моей дальнейшей жизни в Америке – это заслуга этой ж енщины. Она очень умная, работоспособная и многое для меня сделала. Потому что, когда
я увольнялся из института, то практически работал уже на ее должности. Университет дал мне очень много. Во-первых, это была американская среда. Сейчас говорят, что
Baruch College говорит или по-русски, или по-китайски. В то время там не было, практически, ни одного русскоязычного сотрудника. 1990-й год. Те, кто приехал в этот год
помнят, как было трудно с работой. Мне кажется, что это были самые трудные годы в Америке. В условиях даже сегодняшнего кризиса все по-другому. Сегодня все-таки
мир глобальный, и, находясь в Америке, можно найти себе работу через Интернет, где угодно. А тогда такого глобального мира не было, как сегодня.
Я, конечно, очень гордился. Я помню, мне платили с самого начала $21 в час. Для тех времен, это были огромные деньги. Я тогда еще только на русском языке гордился,
потому что английский, что называется, пришел позже.
И я помню первые свои вопросы. Я приставал к очень многим людям, спрашивал, «а вот когда он все-таки придет, этот самый язык английский», и мне отвечали по-
разному.
Больше всего мне, конечно, понравился ответ. Какой-то человек мне сказал, что если ты обычный, нормальный иммигрант, то выучишь... Нет, будем так говорить: если ты
гений, то выучишь язык за 3 года, а если - простой нормальный, то за 3,5 года. То есть, было понятно, что нужно время. Что мало обучение зависит от самого человека, это
больше зависит от среды. И я скоро понял, что язык не надо учить, а надо просто запоминать фразы. И этими фразами обмениваться с окружающими. В общем, вот так мы
стали друг друга понимать на моей работе. Это было очень приятно. Я проработал 8 лет в Baruch College, и до сих пор у меня сохраняются очень теплые отношения с моими
коллегами. Интересно, что тот человек, который был президентом колледжа, сегодня - президент всего CUNY, City University.
Дальше все пошло, как по маслу, что называется. За 2 года до того, как я ушел из коллежа, произошла история, достаточно забавная. На Брайтоне мы встретились с
каким-то моим знакомым, и он сказал: «Ты знаешь, я получил эксклюзивные права на продажу путевок-пакетов на Олимпиаду в Атланте.» Это был 1996-й год. «Так вот, мы
сейчас продаем пакеты в Россию, вот на эту Олимпиаду. И все у нас там уже есть, нет только телефонной карточки. Не можешь ли ты помочь с этим?» Я сказал: «Ну
конечно, могу,» - понятия не имея, что такое телефонная карточка. Но, в общем, я человек… Одно из моих образований техническое, и поэтому я без зазрения совести, что
называется, занялся исследованием в этой области. Выяснили, сделали все, и вот пакеты, которые были на Олимпиаде, пошли с телефонными карточками.
Вот это те корни, из которых выросла вся моя бизнес-деятельность, выросла моя компания. С 1996-го года и пошло. Нет, это было раньше, это был 1995-й год, потому что в
1996-м году должно было быть уже все подготовлено.
И вот, я открыл свой бизнес в 1995-м году со своим партнером Сэмом Кацманом, а продолжал работать еще 3 года в колледже, занимаясь одновременно и бизнесом, и
работой.

Карточки так и назывались: Davidzon card?
Нет, конечно. Карточки назывались: Call Russia, Call Ukraine – позвони в Россию, позвони в Украину. Потом была то, что в то время являлось мечтой многих нелегальных
иммигрантов: карточка называлась Green card.
Это был наш вклад к тому, чтобы многие люди эту Green card получали. Davidzon-брэнд пришел значительно позже. Наверное, от того, что ничего лучшего не нашел. Так
мне показалось к тому времени, но это отдельный разговор.
Я бы хотел рассказать про своих родителей, про своих детей. Мне кажется, что это важнее всех работ вместе взятых, важнее бизнесов. Папа у меня был геолог, был
начальником геологоразведочной экспедиции. Он занимался поиском полезных ископаемых в разных точках Советского Союза.
Мама у меня по специальности инженер химик, занималась научными исследованиями в области химии. У меня есть младшая сестра, которая на 3 года младше меня.
Вот мы так вдвоем и росли.
У меня двое детей: сын Владислав, Влад, и дочь Наташа. Сын занимается политикой, сейчас учится на master degree в Париже.
Дочь собирается стать певицей, оперной певицей. Она закончила колледж музыкальный, а сейчас поступает в консерваторию, работает за сценой в Metropolitan Opera.
Недавно произошел очень курьезный случай. Она мне позвонила и сказала: «Знаешь, папа, у меня хорошая новость и плохая. С какой начинать?»
Я отвечаю: «Ну, начинай с хорошей».
Она говорит: «Мы сегодня пели на сцене Metropolitan Opera».
Я ей: «А плохая?» - «Мы пели в масках».
Ну, мне приятно в любом случае. Пусть не видели, но слышали. Дай бог, чтобы все плохие новости были не хуже этой.
У меня есть для вас хорошая новость: сами-то Вы похожи на Ричарда Гира.
С Ричардом Гиром – это отдельная история. Не знаю, насколько я на него похож. Я работаю 20 часов в сутки. Я сплю 4, максимум, 5 часов в сутки, наверное, не только
потому, что столько работы, хотя ее безмерно много. Я думаю, у каждого свой уклад жизни, и у каждого своя норма, сколько нужно человеку, чтобы выспаться. Я, видимо,
в этом смысле, настоящий еврей, потому что обычно сплю по 4-5 часов, зато всю субботу отсыпаюсь.
Так что, по поводу Ричарда Гира. Я узнал о том, кто такой Ричард Гир в тот момент, когда нас познакомили. Это была интересная встреча, интересная беседа. Наверное,
ему было не стыдно сказать, что он не знает меня, а мне ответить ему тем же: я не знаю его.
Вы его не знали?
Нет, я его не знал, конечно. Так сказать, мы хоть в чем-то были на равных в тот момент.
Не знали, вообще никогда не видели?
Не слышал.
И о его существовании не знали?
Нет, конечно. Дело в том, что я действительно в этом смысле оторван. Можно сказать, что я живу на луне, потому что очень часто нет времени оглядеться.
Григорий, у Вас есть какой-то девиз?
Вы знаете, сейчас я Вам скажу тот девиз, под которым шел на выборы наш последний кандидат: «Работу - сильным, заботу - слабым». Считайте, что это мой девиз тоже.
То есть, я бы действительно хотел, чтобы работу получили все, кто ее ищет, и заботу – те, кто в ней нуждается.